Периодически, иногда, изредка, меня просят записать то, что рассказывает мне моя голова.
Обычно я этого не делаю: она рассказывает быстро, я печатаю медленно.
Но сегодня я её поймала.
СиренаДжон, Джон, Джон. Что же ты делаешь? Зачем спускаешься в зону «Д»? Одумайся, ведь ещё не поздно остановиться. Не поздно повернуть назад, подойти к начальнику смены и, честно вернув оттягивающие карман ключи, отправиться домой. Там, на верхней полке шкафа, стоит непочатая бутылка виски, чтобы ты забылся хотя бы этим вечером, вяло ворочаясь в хмельном тумане.
Просто ты знаешь, что это не выход. И твоя сирена беззвучно зовёт к себе сквозь две запечатанные двери с кодовыми замками и биометрической системой опознания.
Пластиковые ключи ты раздобыл несколько часов назад у самых незаменимых, незаметных людей. Форма клиринговой компании кажется незнакомой, искусственные волосы раздражают кожу на шее, у четвёртого позвонка – ты выбрал заранее парик чуть длиннее собственных волос. Первая дверь (226537700101) – и едва она отъезжает в сторону, как ты резко, будто она жжёт пальцы, бросаешь пластиковую карту-ключ в сумку.
Вас разделяет совсем немного теперь, и ты останавливаешься, закрываешь глаза. Всё ещё не поздно исправить. Но ведь ты уже всё решил.
Сейчас ты введёшь второй код (982201646550) и у тебя будет пять секунд, чтобы поднести сетчатку глаза для сканирования. Раздобыть маленький, хитрый шарик, способный обмануть эту дверь, оказалось практически невозможно. Ты отдал за него все деньги, скопленные за четыре года работы в Центре (при зарплате в 40,000 фунтов в год и отсутствии семьи сумма вышла гигантская, и тебе всё равно пришлось ещё занять у Майка). Однако он стоит этого, стоит всех денег мира и тех жертв, которые, несомненно, будут позже вечером. Он – совершенно, абсолютно – стоит твоей жизни.
Ты войдёшь в зал. Не избегая сантиментов, несмотря на вашу ситуацию и её срочность, ласково проведёшь по холодному стеклу аквариума и отвернёшь вентель аварийного спуска воды. Сработает сигнализация, система потребует подтверждения, заблокируются все двери. Только никто не придёт, ты сломал замок на вольере с гарпиями пятнадцать минут назад. Эти тупые кровожадные твари уже наверняка разлетелись по всему первому блоку, разрывая на части любого встречного. Когда камеры наблюдения включатся, когда вас хватятся, влажные, удивительно сильные руки уже будут обвивать твою шею, оставляя синяки на больном плече, и даже сквозь защитную куртку, свитер и рубашку под ней ты почувствуешь, как холодны тонкие пальцы твоей сирены. Вы спуститесь в лабораторию, где он в ужасе вцепится в тебя, острыми когтями разрывая ткань на спине, может, ранит до крови, но ты никогда не винил его. Ни за подозрительность, ни за дикость. И никогда не будешь.
Ремонт в кабинете главного научного руководителя проекта «Морская жизнь» почти закончен, но вам хватит места, чтобы выбраться в основные коридоры, пусть он и зашипит от боли, когда пара тёмных чешуек с его хвоста обдерутся о кладку стены. Совсем немного – за территорией Центра вас ждёт заранее перекупленный у угонщиков просторный джип, где вместо заднего сиденья – просторная для человека ванна с чистой водой. Просторная для человека, но такая маленькая для него. Наверное, только в этот момент ты заметишь, что промок до нитки ещё около аквариума, что свежий воздух подчёркивает вонь грязной, стоячей воды, прилипшую к твоей сирене будто масляное пятно. Что запястья горят ало-красным от раздражения, где тонкая полоска кожи, не скрытая рукавами куртки и перчатками, соприкасалась с жёсткой чешуёй хвоста. Что всё тело ноет, но надо ехать.
Ты опустишь его аккуратно в воду, позволишь себе раз провести по его слипшимся чёрным волосам и сядешь за руль, про себя извиняясь за то, как долго не мог помочь ему, и коря себя за трусость, слепоту, чёрствость. Вы уедете на запад, и шины с час будут шуршать по гравийной дороге, прежде чем вы доберётесь до просёлочной асфальтовой. Ты уже выучил весь маршрут наизусть. Пару раз ты налетишь на корень или камень, и сзади раздастся плеск и тихий стон боли. Ты не будешь включать радио, ты сидишь как на иголках, и хотя ты поступаешь правильно, никто не обещал, что будет легко.
Через полтора часа дороги тебя начнёт клонить в сон, как всегда бывает после всплеска адреналина, и энергетики уже не будут помогать, хотя ты к тому моменту допьёшь третий. Конечно, ты забудешь о припасённой свежей рыбе, чертыхнувшись и не отводя глаз от дороги, одной рукой нашаришь контейнер. Ты, не глядя, отдашь назад поздний ужин и тихо скажешь: «Прости». Ты единственный, у кого он ест с рук, ты гордишься этим фактом так, как иные дрессировщики гордятся прирученными хищниками, но ни на секунду не сомневаешься, что не приручил. Надеешься, что – а вдруг? – подружился.
Океан встретит вас предрассветной прохладой и промозглым ветром. Ты откроешь заднюю дверцу джипа и снова возьмёшь его на руки: левая под хвостом, правая – у лопаток. Ты захочешь забыть то, как он смотрит на океан всего в пятнадцати метрах от вас, и как он неподвижен у тебя в руках, будто деревянная кукла. Но ведь ты не сможешь забыть, не так ли? Даже когда пройдут следы от инъекций на изящном сгибе его локтей, ты будешь видеть их в кошмарах. Даже когда, спустя пару веков, исчезнут последние шрамы с его белёсой кожи, а ты будешь гнить в аду, ты восстановишь в памяти каждый из них за мгновения.
Ты зайдёшь в солёную воду по пояс и опустишь его на волны. Ты навсегда выжжешь в сознании выражение восторга на угловатом лице, когда океан обнимет его словно мать – потерянного ребёнка; искреннюю улыбку на бледных губах – ты никогда раньше не видел столько радости; и ради пламенеющего счастья в его неземных глазах – всё не зря. Искрящее, озаряющее самые потаённые уголки твоей души его счастье, беззвучный чужой смех, смывающий с твоего сердца грязь и вонь стоячей воды – это твоя заслуженная награда.
Ты не рыцарь в сияющих доспехах, ты просто военный врач в шерстяном свитере и со сводящей с ума бессонницей. Он не принцесса подводного царства, он всего лишь не-человек с прекрасным чешуйчатым хвостом вместо ног и невероятными глазами, ясными и туманными одновременно.
Он – почти бессмертный долгожитель, а тебе осталось не так-то долго. Свобода для него – государственная измена для тебя.
Ты стоишь перед дверью, за которой в аквариуме тебя ждёт твоя немая сирена, и считаешь секунды до сбоя работы системы замков в первом блоке.
Периодически, иногда, изредка, меня просят записать то, что рассказывает мне моя голова.
Обычно я этого не делаю: она рассказывает быстро, я печатаю медленно.
Но сегодня я её поймала.
Сирена
Обычно я этого не делаю: она рассказывает быстро, я печатаю медленно.
Но сегодня я её поймала.
Сирена